«Когда моя мать злилась или была недовольна, она начинала вести себя так, будто меня просто нет.
В такие моменты я будто становилась невидимкой, приведением или оконным стеклом.
Когда я была маленькой – наверное, мне было шесть или семь лет – у меня все горело внутри от её свирепого взгляда, я плакала и умоляла её сказать хоть слово, но она молчала.
Конечно, всё свое детство я в страхе ходила на цыпочках вокруг неё. Это как быть запертым в наказание на чердаке, но гораздо тоньше и не столь очевидно. Лет до сорока я не понимала, что это такой вид насилия».
Эта женщина не одинока; дети, которые выросли среди вербального и эмоционального насилия, часто считают такое поведение нормальным, ошибочно полагая, что так, как у них, происходит и во всех семьях.
Не удивительно, что в обществе много расхождений на тему того, что считать насилием внутри семьи.
И хотя большинство людей готовы признать проблемой физическое насилие – действия, которые оставляют видимые синяки или переломы – тем не менее, многие не понимают, где заканчивается неспособность справиться с собственными эмоциями (например, с раздражением) и начинается насилие над другим человеком.
Однако не важно, является ли такое поведение сознательной попыткой манипулировать и контролировать другого или же человек оправдывается, говоря, что «он (она) его спровоцировал (-а)» - оба эти варианта являются насилием.
В отличие от общественного мнения, исследования очень четко демонстрируют, что эмоциональное и вербальное насилие делают с мозгом ребенка: они в прямом смысле меняют его структуру.
Такие дети вырастают во взрослых, которые не доверяют своему восприятию и имеют серьёзные трудности совладания со своими эмоциями;
у них развивается небезопасный стиль привязанности, который отделяет их от собственных чувств (избегающий стиль) или делает их очень уязвимыми и чувствительными к отказам (тревожный стиль).
Поскольку у них есть склонность считать нормой вербальное насилие, они могут находиться в отношениях с человеком, который и проявляет к ним это вербальное насилие.
Когда большинство из нас думают о вербальном насилии, мы представляем себе крики и вопли, но правда в том, что самое токсичное насилие – тихое и безмолвное; перечитайте историю, с которой начинается эта статья и отметьте, что в данном случае орудие насилия – материнское молчание.
Леа, 38 лет, написала о своем первом браке:
«Я становилась жалким существом, умоляла его сказать мне, что после этой ссоры он всё ещё меня любит, а он не отвечал.
Я умоляла ещё сильнее, плакала, а он сидел на диване с каменным лицом.
Тогда я начинала извиняться, даже если он начал ссору, а я не сделала ничего плохого.
Вот как я боялась, что он уйдет. Я не считала его поведение ни насилием, ни контролем, пока не пошла в свои 35 лет на терапию.
Я ведь прожила так 12 лет и не даже не задумывалась, что что-то не так».
История Леи не исключение, не одна она годами считает подобное поведение партнера нормальным.
Насилие молчанием легко рационализировать или отрицать:
«он просто не хочет говорить»,
«она просто пытается собраться с мыслями»,
«он не хочет обидеть меня нарочно»
или «может быть, я и правда слишком чувствительная, как она и говорит».
Дети усваивают не только те сообщения, которые получают в процессе вербального насилия (например, «зачем я тебя только родила», «ты - чудовище», «от тебя одни неприятности» и т.п.), но также формируют свои ожидания от мира и понимание того, как люди ведут себя в отношениях из этого
родительского молчания.
Среди насилия молчанием можно выделить несколько типов:
глухая стена,
игнорирование,
демонстрация презрения
и отказ от эмоционального контакта.
У всех них одна цель – выставить человека маргиналом, заставить его ужасно себя чувствовать и усилить контроль.
Глухая стена или закрыться от потребностей другого.
Этому поведению посвящено достаточно много исследований и у него есть даже своя аббревиатура DM/W (от англ. Demand/Withdraw), потому что оно признано одной из самых токсичных схем взаимоотношений.
Стать глухой стеной – это конец диалога, это означает что у человека, который этот диалог инициировал, опускаются руки.
Когда так поступает родитель по отношению к ребенку, он или она четко демонстрирует этим, что мысли и чувства ребенка не имеют никакой ценности и никого не волнуют. А так как потребности ребенка - это любовь и поддержка родителя, то ребенок выучит этот урок как некую «правду» о себе.
Когда так поступает один взрослый партнер с другим, это просто демонстрация власти, которая сообщает другому: то что ты хочешь, то что ты думаешь, то что ты чувствуешь, в наших отношениях не имеет ни малейшего значения.
Игнорирование или бойкот.
Делать вид, что вы не видите и не слышите кого-то - особенно чувствительно для детей, в частности, если это используется как наказание.
Маленький ребенок может чувствовать себя покинутым или выброшенным из семьи, ребенок постарше может испытывать боль отвержения и в то же время глубокий гнев.
Вот как об этом рассказывает Элла:
«Мой отец сразу же переставал со мной разговаривать, как только я его разочаровывала, что случалось очень часто.
Поводом могли стать плохие оценки в школе, не очень хорошие спортивные результаты, да всё что угодно. Он всегда говорил одно и то же: «Тебе надо собраться. Ты слишком чувствительная, в этом мире выживает сильнейший».
Моя мать придерживалась тех же принципов.
Когда я была подростком, я злилась на них обоих, но в то же время думала, что их разочарование – моя вина.
Я была единственным ребенком и мне не с кем было сравнивать. Если говорить вкратце, то к колледжу мне стало совсем плохо, но, к счастью, прекрасный терапевт просто спас меня».
Партнеры тоже используют бойкот для унижения и обесценивания, а также для того, чтобы напугать другую сторону, «сбить с ног».
Это способ заставить другого чувствовать свою уязвимость, отправить его в эмоциональную сибирскую ссылку, и делается это для того, чтобы сделать партнера податливее и более подконтрольным.
Презрение и насмешки.
Смеяться над кем-то, дразнить его с помощью гримас или выражать отвращение закатыванием глаз тоже может быть инструментом насилия, который обесценивает и унижает, хоть в этом и не участвуют слова.
Эти жесты, увы, легко могут не признаваться обидчиком, который будет обвинять вас в излишней чувствительности («ой, какие мы нежные»), придирках («вечно ты придираешься ко всему») или отсутствии чувства юмора («ты что, шуток не понимаешь»).
Не ошибитесь: это насилие.
Чтобы обозвать другого дураком и обесценить не обязательно нужны слова.
Отказ от эмоционального контакта.
Это, пожалуй, самая тонкая форма насилия, особенно когда речь идет о ребенке: умышленный отказ давать поддержку, любовь и заботу – то есть все то, что так необходимо ребенку для его развития.
Конечно, ребенок не понимает, чего именно его лишают, но ощущает, как одиночество заполняет пустоту в сердце.
Но ненамного легче приходится и взрослому партнеру, с которым обращаются подобным образом, потому что когда вам отказывают в эмоциональных потребностях, это заставляет вас еще больше в нуждаться в их удовлетворении и иногда делает еще более зависимым от партнера.
Это контринтуитивно, но это правда. Отказ от эмоционального контакта – это сильное орудия для тех, кто жаждет власти и контроля.
Насилие – это насилие. Если кто-то использует слова или молчание, чтобы заставить вас чувствовать себя ничего не стоящим и бессильным, то этот человек совершает насилие. Помните эту простую формулу.
Автор: Peg Streep
Перевод: Юлия Лапина