Рене Декарт с его "Я мыслю – следовательно, я существую" задал всему человечеству критерий существования.
Академичный Зигмунд Фрейд много позже уточнил, что кроме осознанного мыслительного процесса есть бессознательное, в котором содержатся стремления и инстинкты.
А Фридрих Перлз, проживший яркую и наполненную событиями жизнь, рассказал своим современникам о том, что ориентиром для жизненных решений и выбора пути вполне могут (и должны) быть простые человеческие переживания.
Чувства имеют значение.
Быть живым – значит быть чувствующим.
Думать о жизни – значит существовать, сводить своё бытие к позиции отстранённого наблюдателя.
Чувства расцвечивают наше существование, делают его полноценным и глубоким, принося с собой опыт, на котором мы можем строить качественно другие отношения с собой и с миром.
Они указывают нам на верный выбор, служа своеобразными фонарями на нашем тёмном и довольно запутанном жизненном пути.
И именно с чувствами у современного среднестатистического невротика совсем беда.
Большая часть их сдерживается и в контакт не попадает: мы не любим, не радуемся, не плачем при других, не выражаем своих зависти или досады на то, что у нас что-то не получилось.
Мы держим лицо – безэмоциональное, мёртвое, которое кажется нам спокойным и полным достоинства.
Мы ведём себя прилично, чтобы другие ничего о нас не подумали.
Внутри мы тоже замираем, делим переживания на "плохие" и "хорошие", первые подавляем, вторыми гордимся.
На этом месте сломано немало терапевтических копий, процессы описаны, выходы понятны.
А вот другая часть чувств, напротив, переживается интенсивно, экстремально, не очень соответствуя реальности и разрушая и своего носителя, и его окружение.
Мы стыдимся так, что начинаем избегать мест и объектов, с которыми это переживание связано.
Для непроявленных чувств нужны навыки "слышать себя" и "проявлять себя".
А вот для разного рода генерализованных эмоций нужен навык, который называется "контейнирование".
Генерализованное чувство – это переживание, которое не имеет границ.
Вместо того, чтобы быть удержано и прожито в контексте и к объекту, которые вызвали это переживание, оно расползается на другие стороны жизни и на других людей, вызывая устойчивую и сильную реакцию, которую сложно остановить.
Такие чувства мешают нам быть адекватными, лишают возможности свободного выбора и попросту истощают, поскольку требуют много энергии и принимают характер аффекта.
В детстве наши чувства контейнируют наши родители.
Это взрослая задача: научить ребёнка справляться со своими переживаниями таким образом, чтобы не подавлять их, но и не превращать в аффект.
Родитель впервые учит нас навыкам самоутешения, самоподдержки и нахождения границ. Вырастая, будем использовать их по отношению к себе уже стереотипно – или так же стереотипно будем мучиться их отсутствием.
Это происходит примерно таким образом: представьте себе, что вы ребёнок, который вернулся из детского сада расстроенный потому, что другой ребенок не принял вашу дружбу и предпочёл вашему обществу кого-то ещё.
В такой ситуации вы испытываете генерализованные чувства – обиду, гнев, грусть, подозрения, что с вами что-то не так, желание мести. Вы не знаете, как называется то, что с вами происходит, и уж точно не знаете, что со всем этим делать.
Но, обычно ,родитель говорит что-то вроде
"Сам виноват, злиться не хорошо, на обиженных воду возят".
Но так как мы пытаемся рассмотреть здоровый вариант, давайте попробуем представить себе здоровое родительское послание в такой ситуации.
Оно будет примерно таким:
"Я вижу, что ты расстроен.
Расскажи мне, что случилось, и я постараюсь тебе помочь, у меня есть для этого время.
Да, то, что с тобой случилось, очень неприятно. Я понимаю твою злость и обиду, я бы точно так же чувствовал себя на твоём месте.
Но ты можешь быть уверен, что с тобой всё в порядке: возможно, ты и сделал что-то не то, но у других людей есть свои чувства и интересы, которые не имеют к тебе никакого отношения.
Возможно, твой друг даже не заметил, что сделал тебе больно, и ты сможешь завтра ему об этом рассказать"
Таким или похожим образом взрослый как бы помещает переживание ребёнка в себя, как в контейнер, и возвращает его обратно с границами, опорой на реальность и поддержкой.
Так чувство перестаёт быть генерализованным и становится переживаемым.
Выносимые переживаеме чувства принесут ребенку новый опыт, который научит его лучше общаться с людьми, миром и самим собой.
Так как с большинством из нас так никогда не разговаривают, мы должны научиться этому самостоятельно.
У процесса контейнирования есть три главных составляющих:
Понимание того, что происходит;
Нахождение границ переживания;
Самоподдержка.
Чаще других трудности контейнирования мы испытываем по отношению к стыду, гневу и тревоге.
Генерализованный стыд – это трудно выносимое или невыносимое переживание того, что со мной что-то не так.
Такой стыд не даёт возможности измениться или извиниться, поскольку силён настолько, что его можно только избегать.
Мы все попадали в такие ситуации: мы избегаем людей, с которыми связаны наши постыдные переживания, мест, в которых мы вели себя не так, как хотели бы, деятельности, в которой проявились так, что не вызвали у окружающих идеальной поддержки.
Реальный пример с одной караоке-вечеринки.
Там были люди, поющие профессионально, были и те, кто пел в своё удовольствие, даже если это было не красиво и не правильно.
Там была девушка, которая где-то в середине вечера спела одну-единственную песню – нежную колыбельную на польском языке, красивую и проникновенную, но не очень подходящую к настроению вечера, в котором царил громкий рок.
Она не получила громких оваций и ушла вскоре после своего выступления, ни на кого не глядя и не поддавшись уговорам компании, с которой она начала вечер.
Это как раз и называется генерализованным, несконтейнированным стыдом.
Скорее всего, это чудесная девушка с мягким голосом не умеет справляться с ним самостоятельно и потому нуждается в большом количестве внешней поддержки, которая как бы задаст ей границы.
Допустим, она спела бы плохо, но выбрала бы более подходящую песню – тогда по лицам других она бы ощутила, что несмотря на плохое исполнение, она всё равно признана и любима. А тут получилось наоборот.
В такой ситуации, обладая навыками контейнирования стыда, она могла бы сказать себе следующее:
"Похоже, что я выбрала не ту песню. Я знаю, что я хорошо пою, и я вижу, что в баре есть два человека, которым тоже это нравится, но остальные скучают и разговаривают.
Что ж, каждый может ошибиться, возможно, я слишком многого требую от этой публики или от себя.
Я хочу уйти, но это от обиды, которая не очень адекватна. Я могу остаться и попеть ещё, меня не выгоняют, мои друзья рады, что я здесь.
Или я могу просто остаться и слушать других – мне необязательно петь лучше всех или вообще выходить на сцену, чтобы
чувствовать себя принятой".
Другое сложное для контейнирования чувство – это гнев.
Генерализованный гнев – это ярость, которая проявляется на малозначительные стимулы и остаётся ещё долго после того, как сама ситуация будет закончена.
Так девушка, злясь на своего отца, который никогда в жизни не давал ей опоры и поддержки, злится на всех, кто так же не предлагает ей идеальной опоры – на друзей, у которых могут быть свои дела, на терапевта, который заболел и отменил встречу, на мужа, который недостаточно поддерживает её в её начинаниях и на Бога, который не слышит её и не заботится о ней так, как она того заслуживает.
Этот гнев проявляется в обидах и претензиях к близким, а так же в том, что при любой оплошности другого она разрывает контакт и долго и трудно его потом восстанавливает.
Человек, у которого есть генерализованный гнев, может резко и грубо разрывать отношения и в целом иметь очень узкий социальный круг.
Гнев заставляет его разрушать там, где можно растить и развивать. Развитые навыки самостоятельного контейнирования могли бы превратиться в такой диалог с собой:
"То, что произошло между мной другим человеком (подставьте свой вариант), не заслуживает молчания на полтора года (например).
Он/она не идеальна и наговорила мне грубостей, как и я ей.
Но она всё это время проявляет ко мне интерес и желание общаться, так что, возможно, мои выводы о том, что она меня не любит, были преждевременными и основывались лишь на том, что меня в тот момент разозлило.
Даже если мне до сих пор обидно – я могу сказать ей об этом и дать ей возможность объясниться или извиниться.
Кроме моего гнева, у меня есть и тепло к ней, и благодарность. Возможно, мне стоит больше слушать эти чувства и выйти с ней на контакт. Даже после полутора лет молчания она меня примет".
И, наконец, тревога.
Расползающаяся тревога – серьёзный минус к качеству жизни.
В приступе тревоги человек не есть, не спит, не может работать, не может полноценно переключаться на другие дела и состояния.
Любимые фильмы ему не в радость, на новых книгах не получается сосредоточиться.
Генерализованная тревога, в отличие от стыда или гнева, приходит не короткими волнами в ответ на стимулы, а может занимать часы, дни и недели после того, как стимулирование произошло.
Например, молодой мужчина, который мучается приступами тревоги после того, как от него ушла жена.
Конечно, у него есть основания для горя, боли и грусти. С ним случилась катастрофа, потеря опоры, после которой ему ещё долго нужно будет восстанавливаться и учиться жить дальше.
Но здоровому процессу горевания может мешать генерализованная тревога: навязчивые мысли о том, где она и с кем она, почему так произошло, что он мог сделать раньше и что он ещё может сделать сейчас.
У него растёт напряжение, пропадает сон и аппетит.
Он начинает бояться смерти, рака, громких звуков, боится садиться за руль, всерьёз опасается за своё психическое состояние после того, как у него появляется непрекращающийся шум в ушах, с которыми доктора ничего не могут сделать.
Работать он может лишь настолько, чтобы не потерять своё место. С друзьями не встречается.
Оставшись один, он может только ходить из комнаты в комнату, из угла в угол, гоняя внутри одни и те же мысли, плача, злясь или пребывая в тяжёлой подавленности.
Это очень сложное состояние.
Контейнирование в этом случае должно быть не разовым, а многодневным, настойчивым, с большим количеством самоподдержки.
Текст – примерно такой:
"Я сейчас имею право на то, чтобы быть несчастным. Со мной произошло очень страшное, очень стрессовое событие, и мне ещё долго предстоит иметь дело с его последствиями.
Я не должен быть весёлым, работоспособным, общительным. Но я должен о себе позаботиться, поскольку её уход не отменяет необходимости жить дальше, которая, возможно, позже превратиться в желание жить дальше и делать что-то новое.
Она не любит меня, да, но это не значит, что я не достоин любви. Я сделал много плохого, но и много хорошего. Я обычный человек, и причина её ухода – не только во мне, но и в ней самой.
Я чувствую сейчас много всего, в основном – боль, гнев и страх, но я могу чувствовать и благодарность, и тепло, и искреннее пожелание счастья.
И у меня есть не только эта история: есть мои друзья, которые волнуются за меня сейчас и готовы быть рядом, есть мои родители, которым я нужен. Я всё так же люблю спорт. Мне всё так же нравится мясо на углях. Пожалуй, сегодня мне стоит сходить с друзьями в какой-нибудь бар с хорошей кухней, даже если мне этого совсем не хочется.
Мне будет легче.
А завтра я попробую понять, что мне делать завтра. Мне не обязательно сейчас решать, как мне прожить всю следующую жизнь. Мне нужно просто продержаться один день, а потом следующий, и так далее".
Никто не должен разрушаться только потому, что он живой, а значит, чувствующий.
Чувства делают нас лучше. А мы должны сделать их выносимее.
/ Автор – Анастасия Долганова /
Comments