Любая помощь, терапия, воспитание, в которых в той или иной форме присутствует осознанное или неосознанное насилие, не являются терапевтичными и целительными.
Поэтому сейчас мы поговорим о частых нарушениях терапевтами одного из важнейших прав наших клиентов – их права на собственное сопротивление.
Итак, начинающие терапевты в своем отношении к клиенту и его сопротивлениям делятся на несколько видов.
Тип первый.
«Какое счастье, он пришел!» или «Люби его, люби».
Этот с нетерпением ждет своего клиента в святом желании тряхнуть полным-полной заветной терапевтической коробочкой, дать ему все и сразу, и чтобы полегчало.
Неудержимое желание выдать как можно больше добра на кубометр затмевает не всегда имеющуюся у клиента способность столько взять, а также робко звучащий запрос несчастного клиента, который в силу особенностей своего невроза уже отчаялся донести до терапевта суть своей боли и смирился со своей долей:
просветляться (желательно в кратчайшие сроки) в намеченном терапевтом направлении.
Нежелание такого клиента идти в какие-то свои сложные чувства, вспоминать забытое, интегрировать в жизнь новый опыт, воспринимаются таким терапевтом с обидой или злостью, о чем он непременно почему-то спешит сообщить несчастному бедолаге.
Отчего у того чувство смутной вины пополам с раздражением рождают резонный вопрос: «Ну а я-то тут причем, что ты обижен или злишься?»
Ну, а как тому не злиться-то? Терапевт ведь от всей своей терапевтической души хочет как лучше. И всячески старается: вкладывается, вещает, организует новый опыт, отражает, убежденно проповедует.
И вот чего, спрашивается, так упираться? Когда заветное спасение так близко!
У таких терапевтов неутоленное желание любить и спасать часто так и не способно преобразоваться в профессионализм без супервизорской поддержки или личной терапии.
Тип первый так старается быть хорошим, дающим, любящим, что ему трудно принять и услышать злость клиента на удушающую и неуместную заботу, на нарушение границ и прав двигаться в своём темпе.
Так же как и злость клиента на активное спасательство и совершенно неутомимое желание развести все внутренние и внешние тучи клиента руками, в то время как тот полжизни, а то и поболее, так тщательно и упорно их собирал, и, как правило, ревностно оберегает.
Тип первый более характерен:
для романтичных барышень, жаждущих быть участницами и сотворительницами волшебства излечения участием и любовью;
для прежде травмированных чужой нелюбовью людей, которые вместо того, чтобы помочь сами себе, выбирают витиеватый способ самопомощи через гиперучастливое облюбливание клиентов.
для привычно спасающих созависимых женщин, с трудным прошлым, таким образом выстраивающих любые отношения в своей жизни, ибо опыта каких-то других отношений по понятным причинам у них не случалось.
Тип второй. «Нууу, с вами все понятно».
Этот тоже ждет своих клиентов, но тщательно это скрывает за маской некоторой усталости и обреченности.
Он обречен на мученическую скуку: он и так все знает, как седая косматая гадалка с ворохом истертых карт – что было, что будет, чем сердце клиента успокоится.
Диагноз быстро поставлен, вердикты вынесены, осталось только донести до бедолаги суть того, как сильно он нарушен, как долго ему лечиться, и как много он не понимает в самом себе и в той проблеме, с которой пришел.
С добродушной, как ему кажется, снисходительностью он указывает своему клиенту на те способы, которыми тот пытается привычно защититься от просветления.
Он легко организует для него новый опыт, дабы тот быстро сменил привычные защиты на непривычные.
И если бедолага отказывается по причине недоверия, ощущения искусственности происходящего или из собственной неготовности к экспериментам перед лицом малознакомого ему по сути товарища, то второй тип выдвигает и реализует в своем терапевтическом ажиотаже, как правило, два возможных варианта.
Либо начинает также добродушно склонять клиента к непременному получению опыта, отчего, тот, захлебывающийся собственной виной, стыдом и тревогой, в итоге соглашается.
Ведь просят же по-доброму, ведь знающий человек старается ради него. Чего уж, лучше согласиться на эксперимент. И ничего, что потом его применить в своей жизни трудно (там же нет таких всезнающих и добродушно-снисходительных), зато здесь все получилось.
И ничего, что внутри остался легкий привкус насилия и смущения, зато опыт, понимаешь!
Либо тип второй тоже начинает делиться чувствами, чтобы первый осознал в полной мере, что именно рождает в близсидящем его неуместное сопротивление. Чем, конечно, приводит клиента в окончательное замешательство.
Клиент со своими-то чувствами не знает что делать, такой сумбур у него внутри, а тут еще поток осознаваний этого, всезнающего. Ну как не застыдиться: столько чувств вызвал у человека своим нехорошим поведением.
Тип второй характерен для терапевтов «опытных»:
целый год личной терапии (!),
провел группу какой-нибудь первой ступени (!),
а сколько ворк-шопов сделал!
А клиентов у него было уже... пару десятков за те два года, что он практикует!
Это ж опыта-то у него – лопатой греби!
И уж он точно знает, что если клиент с такими нарушениями, да еще сопротивляется, то скука или злость ему, второму типу, просто обеспечены.
И вот кому это надо?
«Дааа, вот такой несознательный клиент пошел, все время сопротивляется!» – снисходительно или возмущенно сетует он коллегам.
Поразмышлять о том, для чего его клиент так отчаянно сопротивляется, он считает излишним.
На супервизию он уже не ходит, зачем ему? Ему и так все понятно.
Тип третий. «Ну, что же вы?»
Вопрос не произносится, хотя недовольство, укоризна, а то и прямая агрессия постоянно присутствуют в контакте.
Почти любая обратная связь доносится с разной степенью стыдящим и негативно-оценивающим посылом так, что провалиться сквозь землю бедолаге-клиенту мешают только крепость перекрытий либо основательность фундамента под первым этажом офиса.
«Такой вот у вас интроект!» – говорит тип третий с мало скрываемым сарказмом и удовольствием (а и то правда, он ведь интроект нашел, есть чему порадоваться!).
«Боже, стыд-то какой..., блин, надо же, интроект. А я просто верил тому, что мама всегда говорила. Оказывается, это интроект, вот стыдоба-то!»
Все, на что он привык опираться и считать значимым, теперь, оказывается, называется всякими ужасными словами.
«Вот вы сейчас ретрофлексивно делаете для меня то, что на самом деле сами хотите получить!» – ему этот тип третий.
«Я??? Я так... просто, сказал, что, вы, того, может, устали уже со мной, может чаю налить или перерыв сделать. Оказывается, ретрофлексия, да еще и хочу сам получить, вот же, какой я нарушенный-то!».
Все, что он делал неосознанно и «не со зла», теперь ему возвращается с неявным, но хорошо улавливаемым осуждением даже без всякого переноса.
«Вы что, ждете от меня, что я как ваша мама буду вам соломку подстеливать. Я не буду! Это у вас перенос! Я – не ваша мама!».
«И таки да, не мама он, ну точно, не мама. Но да, ждал, что соломки подстелит, ну не будет, и ладно, чего так наезжать-то?»
Перенос-то дело естественное и неподконтрольное клиенту, но он, как будто что-то порочное свершает, перенося на терапевта свои недифференцированные детские чувства.
Тип третий, вероятно, воспитывался строгими, оценивающими родителями, не переносящих в ребенке живости и естественности, искореняющими и переделывающими.
И потому в его интервенциях и обратных связях звучит постоянное недовольство, особенно, если клиент слегка тормозит с собственным продвижением и свершениями, которые такому терапевту совершенно необходимы, потому как только они смогут погасить его негасимое недовольство самим собой.
Но вместо того, чтобы разбираться с собственными нарциссическими муками, он с гораздо большим воодушевлением предпочитает осуждать муки других, явственно показывая им путь к избавлению от всяческих нарушений, проблем и зависимостей, в частности, зависимости от внешних оценок, которые он так неявно, но щедро раздает.
Итак, сегодня завершающая часть нашего рассказа про борьбу «за выживание и власть» в терапевтическом кабинете
А что же наш главный герой – клиент?
Чего ж он так яростно сопротивляется нашим намерениям причинить ему добро?
Это способ, который он выбрал, чтобы сохранять жизнь.
Это его способ оберегаться от боли, непредсказуемости, тревоги, страха потери идентичности.
Это привычный способ получать любовь. Это его убеждения и опоры, на которые он опирался десятки своих прожитых лет. Это попытка обеспечивать себе безопасность, способ выжить, манера жить.
Это способ клиентов адаптироваться к той реальности, к которой они привыкли с детства. И таки да, реальность давно изменилась, а способы и модели приспособления к ней остались.
Но наш клиент зачастую не в контакте даже с тем пониманием, насколько ему мешают прежние защиты, из которых он, возможно, давно вырос, как подросток из своего детского платья, и забыл это проверить.
Он, скорее всего, ещё не осознаёт, какую цену он платит за то, чтобы именно таким, привычным и проверенным способом защищать свое бытие.
И поэтому «махать» перед его носом «шашкой», призывая отдать его защиты добровольно или под угрозой вашей нелюбви или встречи с вашей злостью, совершенно не гуманно.
В какой момент мы можем добровольно отказаться от прежнего и вовлечься в новое?
Когда мы ясно осознали и прочувствовали, что прежнее устарело, утратило свою актуальность, приносит дискомфорт, чем-то мешает, чего-то лишает. И тогда наш явный дискомфорт будет мотивом к переменам.
Еще мы отказываемся от прежнего, когда новое становится настолько привлекательным и интересным, что старое мы уже готовы сдать в архив, и у нас достаточно доверия себе, миру и собственных ресурсов, чтобы отдаться тревоге, которая сопровождает, как правило, все непредсказуемое в этом новом для нас опыте.
Еще мы можем отказаться от прежнего, когда нас его насильственно лишают, стыдят, винят, унижают, перегружают ожиданиями или навязывают новое под страхом отвержения, недовольства, критики.
И тогда ничего не остается, как отказаться от старого и пытаться пребывать в своем новом, но уже, к сожалению, с насильственным и травматичным опытом за плечами.
Под вопросом при этом остается возможность адекватной ассимиляции этого нового опыта, способность сделать его положительным, полезным, подлинно своим.
Думаю, что многие помнят, насколько просто все происходит и легко делается, когда вы сами подошли к осознанному выбору, когда то, что вы решили, принято вами с внутреннего согласия и с принятием как факта самого решения, так и готовности к его последствиям.
К сожалению, многими начинающими терапевтами сопротивление клиента воспринимается либо «в штыки» и сопровождается обидами (!) на клиентов, злостью, раздражением, желанием продавить, высмеять, изменить, переделать.
Так нередко встречаются и всевозможные формы отрицания: попытки не замечать сопротивление, игнорировать его, не фокусироваться на особенностях своих собственных защит, незаметно для самих себя встраиваться в канву модели сопротивления клиента, помогая ему укреплять ее и совершенствовать.
Тогда как защита клиента или его способ неконтакта с миром, особенность и уникальность этого неконтакта часто говорит о человеке, сидящем напротив, значительно больше, чем те места, где он максимально открыт к изменениям, обмену и контакту.
И потому защиты клиента, прежде чем быть добровольно перестроенными, сначала должны быть легализованы, рассмотрены, осознаны, изучены.
Важно, чтобы клиент столкнулся с желательно инсайтовым пониманием того, как и с чем в его жизни они связаны, какую цену он платит за их присутствие, с чем боится столкнуться в случае, если они изменятся. Какую функцию они выполняли в его жизни, от чего оберегали, чего лишали.
Клиент сможет принять авторство собственных защит без самоосуждения и стыда, если увидит взаимосвязь между тем, как он жил, и какое детское решение по адаптации в свое время принял, исходя из того жизненного расклада, тех внутренних и внешних ресурсов, своих возможностей и ограничений на тот момент.
Ему также будет важно осознать и то, как именно изменилась его жизнь с тех пор, как они были сформированы. Насколько он стал взрослее, сильнее, сколько власти над собственной жизнью появилось у него с тех пор, как он покинул порог своего детства.
И только тогда логично выстраивать путь изменений его защит для того, чтобы служить ему в его настоящем. К тому же, еще какое-то время клиенту понадобится, чтобы прийти к освоению разнообразия защит, научиться гибко и осознанно применять их в зависимости от внутренних и внешних обстоятельств.
Важно сказать, что в длительной терапии, безусловно, рано или поздно наступает этап процесса конфронтации с детскими защитами.
Терапевты, неспособные к такой конфронтации, оказываются достаточно быстро втянутыми, вовлеченными в структуру клиентского невроза, чем помогают клиенту только шлифовать и углублять прежние «полозья», по которым бегает его бесконечный трамвай.
Для проведения конфронтации, приводящей к трансформации уже не нужных защит, требуется не только крепкий терапевтический альянс, который помогает клиенту опереться на уже выстроенные с терапевтом отношения, но и явный, адекватный, проверяемый на обратных связях посыл о том, что вы уважаете клиента и его страхи, трудности, невозможности.
Что вы не осуждаете его личность и систему его сопротивлений и защит, а просто не даете ему воспроизвести все то, что когда-то сделали с ним, а теперь он делает с миром и вами.
Уважать другого легко, если у вас достаточно самоуважения.
Принимать его сопротивляющимся просто, если вы хорошо знаете и принимаете свои защиты.
Позволять ему двигаться в своем темпе совсем не трудно, если вы не нагружены сверхожиданиями от самого себя.
Всему этому так хорошо помогает личная и групповая психотерапия и супервизия, желательно с теми, кто поможет вам добавить хотя бы немного гуманизма в холодную воду ваших осознаваний.
Ирина Млодик
(Из лекции, прочитанной на ХХ фестивале Южной Гильдии психотерапии и тренинга psyfest в 2016 году)
Kommentare